Эта неделя вообще какая-то немного сюрреалистичная, столько необычных встреч, что меня просто разрывает от эмоций.
Вчера встретилась с Капой, а она на встречу со мной привела чувака по имени Али из спектакля , который показывали в рамках фестиваля "Дягилев P.S.". Вчера весь вечер просто проболтали, он такой клёвый оказался, и когда-то тоже цирком занимался, до того, как всё-таки стал танцором. В общем, позвал сегодня на спектакль, достал билеты и всё такое.

Спектакль оказался необычный - в нём принимают участие молодые монахи из Шаолиня. Вообще он во всех анонсах идет как "балет", но лично мне это сложно назвать балетом, даже в стиле contemporary. Но происходящее на сцене просто завораживает, я не могла оторвать глаз. У меня столько всяких мыслей и ассоциаций возникло во время просмотра, это какая-то такая философия, что меня даже загрузило немного. Но это просто нереально здорово. Я люблю такие неочевидные вещи, над которыми нужно думать, додумывать, искать параллели и открывать для себя что-то новое.

После спектакля Капа повезла труппу в ресторан поужинать, я поехала за ними на метро - не могла уехать не попрощавшись ни с Али, ни с Капой. Ему сказала просто спасибо за спектакль, а с Капой немного прогулялись и совершенно по-бабски поговорили про мужиков и поделились своими переживаниями. Она - насчет своих лондонских ухажеров, я - насчет Эшли.

Второй вечер подряд я уезжала из Питера на последней электричке, и вот тут-то и случилась самая странная встреча за всю неделю.

Значит, я просто села на скамейку, под которой была печка. Напротив меня сидел мужчина и вроде как дремал. Я подумала, что он просто очень устал, т.к. выглядел довольно прилично. Потом он вдруг открыл глаза, и предложил мне второй наушник от своего mp3. Я вежливо отказалась, т.к. поняла, что он вдрободан пьян. А он сказал "Это про вас" - имея в виду песню, которая у него играла. Какое-то время я сидела и думала о том, что же за песня у него там играла в тот момент - мне было страшно любопытно. Он вытащил наушники, закрыл глаза, прислонился к окну и вроде как задремал, но когда объявили остановку "Аэродром", заплетающимся языком вдруг сказал: "Дом. Аэропорт - это мой дом". Я даже вытащила свой наушник, и спросила, что если там его дом, может надо ему выйти, т.к. я подумала, что это просто его остановка. На что он сказал, что нет, он просто много лет проработал в аэропорту, и там были все его друзья, а сейчас все они умерли, и он всё потерял, и как так можно было, в отчаянии стукнул себя по лбу и снова закрыл глаза. В этот момент мне показалось, что он вот-вот заплачет. Но нет, вроде просто захотел вздремнуть.

На "Александровской" он вдруг очнулся и спросил, встречает ли меня кто-нибудь. Я призналась, что нет, никто не встречает. Он покачал головой, почему-то несколько раз повторил фразу "я убью тебя, лодочник" (да еще заплетающимся языком, что я с первого раза не поняла, а когда поняла, то мне на мгновение стало жутковато). Потом он спросил, какой у меня телефон (номер в смысле, я просто пропустила этот вопрос), потом как зовут, потом где я работаю. Я хотела что-то придумать, но вдруг выложила всё, как на духу - не знаю, почему-то не захотелось врать. Он потом ответил, что его зовут Саша, и я спросила, где он работает (потому что я была уверена, что он после трудового дня или недели едет домой и просто отмечает пятницу). Он ответил, что он бомж. Я так поняла, что он просто проводит время в поезде и на вокзалах, чтобы не мерзнуть сейчас. Спросила, как так вышло, и он рассказал, что несколько лет назад у него умерла мать, и он был очень подавлен, и (тут он очень непонятно говорил на самом деле, но я так поняла) кто-то этим воспользовался, или он этим воспользовался и просто всё спустил. И он сказал: "Знаешь, человека можно убить не только физически, но и морально, психологически. Очень трудно, когда никого нет за твоими плечами". Короче, мне стало просто невозможно жалко его, а он сказал: "Ну ладно, хватит ныть. Так здорово, что я тебя тут встретил. Кто тебя встречает? Дашь свой номер телефона?" Я опять сказала, что меня никто не встречает, но это нормально, потому что мне недалеко идти, а номер не дам. Он сказал, что я вредная, и что я должна дать номер бомжу Сане, потому что он еще хочет со мной увидеться. А если не дам, то поеду с ним в Лугу. Конечно, я сказала, что номер не дам, и в Лугу не поеду, потому что дома ждет бабуля, а завтра приезжает молодой человек, но ему показалось, что это недостаточный повод, чтобы не ехать с ним в Лугу. Я сказала, что если будет продолжать в том же духе, то я от него отсяду. Саня сказал, что будет продолжать, и что я никуда не отсяду, но на самом деле перестал. Потом сказал, что ему нравятся мои губы, и я такая: "ЭЭЭЭ ОКЕЙ", но он сказал, что так его мама красила губы, и что глаза у неё такие же были, хулиганские. И что да, он знает, что он намного старше меня, но ему всё равно хотелось бы со мной еще встретиться. В очередной раз предложил поехать с ним в Лугу. Я стала с недоумением спросила: "Ага, что я там делать буду? Бомжевать тоже? ", а он со смехом ответил, что, да, почему бы и не поспать на вокзале. Самое глупое, что если бы не бабушка, ждущая меня дома, и не Рома, приезжающий завтра утром, я бы, вероятно, даже приняла его предложение, потому что мне страшно хотелось приключений этим вечером.

Мы уже подъезжали к моей станции, когда я спросила, почему он не найдет работу. Он сказал, что спрашивал работу у одного знакомого, он обещал перезвонить, и так уже полгода перезванивает. А на биржу труда не берут, т.к. он бомж. А просто куда-нибудь дворником устраиваться он не хочет, потому что, ну, блин, это же убираться надо и что-то там чистить. А он столько лет в аэропорту работал - мол, отработал уже своё.

Выходя, пожелала ему не падать духом. И только на улице уже пожалела, что не дала денег, хотя были с собой, или хоть какой-то способ связи с собой, потому что чувствуется, как ему нужен хоть кто-нибудь. Хотя с другой стороны номер телефона реально стрёмно так давать.

Безумно жаль человека, чувствуется, что неплохой он, просто в какой-то момент, видимо, не оказалось рядом того, кто мог быть поддержать. Хочется верить, что он как-то возьмет себя в руки.

Такие вот встречи, такие дела.